Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]

— Анна. — К сожалению, как было ясно из его любовного письма Щепке, он был тоже белым офицером, поэтому эта, достойная Видока дама, через месяц узнала, что:

— Вторых таких Иначе, как Колчак — не бывает. — И следовательно, он и изобрел специально для нее этот пиджачок, который с трудом брала пуля, но а стрелы вообще — нет. Но назвал этот свитер Колчак почему-то Анна — имя, ей давно забытое, как нить Ариадны, ведущая только:

— Систематически в Места Отдаленные, — но не настолько, чтобы можно было улететь на Альфу Центавра. — Поэтому:

— Пули Фрая, который нажимал на курок нагана одной рукой, а другой почти одновременно его взводил с верхней стороны — не попали в нее, четыре застряли в кольчуге — три она отбила мечом. Вопрос:

— Как пули могли застрять в кольчуге, если она ее сняла? — Ответ дал давно Робинзон Крузо, отвечая на вопрос Пятницы:

— Почему и вы, как все, не едите очень вкусных лудэй?

— Многие, даже, как ты говоришь, все, боятся подавиться, ибо мы не ходим по улицам и даже дома без двух кольтов 45 калибра, и небольшого мешка с патронами. Ты понял?

— Понял.

— Что ты понял?

— Понял, что это шутка.

— Варна-а!

— Тогда разреши я сам отвечу на мной же мне поставленный вопрос?

— Попробуйте.

— Вы не едите Их, так как когда-то поняли, что и вы такие же люди, как те, кого мы едим. А мы нет: нам кажется, что мы кушаем Других.

— Очень хорошо, — ответил Робинзон Крузо, — но, к сожалению, это ошибочное мнение.

— Как же тогда?

— Дело в том, что когда мы раздеваемся, снимая при этом и ремень с кольтами, потом мы опять надеваем его.

— Как?

— Точно также, как после уборной. Только с одним Но.

— И это?

— Не афишируем это. Как вы обычно еще, выходя к столу:

— Можете садиться — я оделся.

— Но почему?!

— Потому что это и так ежу понятно.

— К сожалению, у нас нет ежей.

Потом приставила Хоттори Ханзо к его горлу.

— Одно неосторожное движение, и головы не будет, — сказала Аги, — честно, я пробовала. Но Фрай немного потужился, сказал:

— Это ваше, ладно возьмите, и выплюнул еще не переварившуюся Кали. Тем не менее Ника Ович сказала:

— Она почти съедена.

— Напрасно вы на меня наговариваете, прекрасный синьор, синьора, я всегда ем:

— Не переваривая, — ее соки непосредственно переходят в мой орган. — И убежал, пока все раздумывали.

— Нужна вода живая и мертвая, — сказала Жена Париса, и добавила:

— Его надо догнать, потому что он отдал не всё. — Фрай в это время уже нагибался и одновременно подпрыгивал, как будто пытался незаметно пролезть между Сциллой и Харибдой, а в данном случае:

— Над и Под разрубленным на две — верхнюю и нижнюю — части Амера Нази.

— Это я сделала, — сказала Ника Ович, и показала на свой пулемет Максим, который только недавно заклинило, как заклинило и ее сознание, что именно Фрай:

— Дал ей это достойное место — у пулемета. — Теперь вспомнила. Щепка бросила свой меч, и двери закрылись.

— Попала или нет? — спросили одновременно Жена Париса и Аги.

— К сожалению поздно — он ушел, — сказала Ника Ович. Им почему-то стало страшно, и Аги и Ника попросили Махно, сходить узнать, как он там:

— Кончился?

— Я занят, неужели вы не видите, — ответил Махно со сцены. И удивительно, он уже почти полностью собрал барабанную установку.

— Да хрен с ним, я сама схожу, — сказала Ника.

— Я с тобой, — сказала Аги. Но пошли все вместе, вчетвером, а Распи все это время так и продолжал стоять со спущенными парчовыми шароварами, заправленными в красные, атласные сафьяновые полусапожки, надетые им специально для презентации, а так-то бродил в длинных черных, как его страшная борода. Она, собственно говоря, и помогла, когда оказалось, что Фрай еще жив, хотя меч Хаттори Ханзо попал ему между лопаток, и более того:

— Он родил. — Родил через рот совсем уже давно съеденную Елену Прекрасную.

— Тут вообще возникает мысль, — сказал Махно, тоже прибежавший посмотреть на это чудо: — Не все рождающиеся уже были когда-то здесь, и появляются на свет опять и опять всё те же, и те же Хомы. Фрай исчез так быстро, что никто и не заметил. И стало понятно почему, когда доктор наконец надел свои баснословной красоты зеленые парчовые с узорами штаны, и осмотрел, как он сказал:

— Всех новоприбывших. Кали еще можно откачать, но ее вряд ли.

— И знаете почему? Она собрала все отравленные пули, которые эта прославленная леди сама же разрядила в него изнутри. В принципе я могу сделать всё от меня зависящее, но только для одной. Решайте сами для кого из них. И добавил:

— Попрошу пока что принести дезинфицирующие средства в виде тазика Мадеры и ажурной тарелки наполеонов с эклерами в трубочку вместе взятыми.

— Что значит: вместе взятыми? Что это за чушь и бред, вместе, так сказать, нет, не взятые, конечно, а просто я не могу себе представить наполеоны и эклеры в трубочку, как слившуюся в едином любовном порыве парочку, это все равно, что витая ракушка и морская звезда, которая не может залезть в нее на общий банкет, и только так:

— Тянет лапу, что:

— Хоть подай тогда, если в гости не пускаешь.

— Нэт.

— А почему — не ясно.

— Ты такой медведь, а я только дырчатая, но не пупырчатая, и следовательно, если я тебя пущу, мне будет неудобно, так как:

— Ты выпил, а закусить-то у меня:

— И нечем! Здесь не у себя в деревне:

— Четверть самогона и к ней, к грядке со свежими пупырчатыми маленькими ишшо огурчиками — вкусно, как секс с женой, которая в это время тока смотрит из окна, и думает:

— Вот напьется, кровопийца, тут я его и трахну. — Детки пойдут, — так она мечтает, а мы не можем, об чем нам вместе-то думать-гадать-мечтать?

— В общем так, — сказал Распутин, — несмотря на ваши доводы, почерпнутые уж не могу, простите, сказать точно:

— У Секста Эмпирика или Ляо Цзы, — пока не будет мово любимого заказа, она умрет. А скорее и обе вместе. Многих интересует, где был в это время Колчак? Запутался. Запутался в сетях, расставленных здесь Распутиными. Имеется в виду, в банкетном зале. А сети у колдуна всегда практически одни и те же:

— Иллюзии. — Поэтому Колчак думал, что он здесь не один, а вместе со Щепкой. А что с ней делать, если вы долго были вместе, ехали на поезде в 5-50 из Паддингтона, плыли на Титанике, и едва не попали на самолет Пархоменко, чтобы, как выразился этот комдив:

— Прямо до места с ветерком. Но! Но всех этих случаях рядом были люди. И так как мы не на Острове, где живут тока видящие самих себя луды, то и значит:

— Заняться сексом не кем, а не с кем, потому что негде. Ну и значится, так и не мог прекратить Это Дело, пока не постучали:

— Выходи. Он подумал, что время, как говорил Джен Лондон:

— Уже пришло, а точнее:

— Не Ждет, поэтому проверил, нет не маузер и кольт, которые всегда у него были в смешанном состоянии, а небольшенький такой Лью, патронов на 97. Почему, спрашивается, не на 47 — легче было бы носить с собой? И дело не в том, что своя ноша не тянет, и не в том, конечно, что:

— Иначе часто перезаряжать придется, — ибо короткая нить гора-а-аздо длинней длинной, потому что при перезарядке нитей, бог влезает, так сказать, в это дело, и портной шьет в правильном направлении. А потому, что 47 — несчастливое число — Германн проиграл именно эту мистическую сумму в карты Чекалинскому. 47 — это в сумме 11, а это, как констатировал Александр Сергеевич:

— Коварная Двойка, — которой ни в коем случае нельзя вверять:

— Дедов верный капитал, — что значит ту Нить Адиадны, из которой состоит Род. — Или:

— Генетический Код. Более того 11 — это половину апопа… апопа… в общем:

— Апокалипсис на одного, — а если вместе придете на этот бакнетум, то и как раз получится все 22 — как это и посоветовано в последнем евангелии:

— Омары, да, будут, но тока в панцире, — и скорее всего, пуленепробиваемом. — И возможно даже не только из двадцатизарядного Маузера, но и из Кольта 45 калибра с его полу дюймовыми разрывными пулями. 16 — легче, это только то, что во что вляпался Колчак при входе без реального сопровождения своей Анны — по-земному Щепки:

— В банкетный зал, а именно Иллюзия. Иллюзия добраться до Альфы Центавра с помощью строительства Вавилонской Башни. Как говорится, что лучше:

— Несчастье или Иллюзия? Скорее всего, дело только в очередности. Сначала несчастье, потом иллюзии, или:

— Сначала иллюзии, а потом как следствие — несчастья. Выбирайте. А точнее, что выбирать, когда выбирают, но без. Или:

— За нас. — Следовательно:

— Не спускайся в Подземное Царство без сопровождения, как Данте Вергилия. Вергилий Колчака был женского рода, и, увы, на какое-то время совсем забыл о нем. Однако, да, забыть можно, но бывает, к сожалению: